Читать интересную книгу Коротенькие рассказики. Том 1 - Виктор Уськов

– Ну, езжайте тихонько, не забывайте, что зашит живот.

– Ну, до свидания. Спасибо вам. Извините, что обеспокоили, – сказал Геннадий.

– Хороший какой врач, – тихо сказала Мария Алексеевна.

Белки-попрошайки

Как-то я в отпуске поправлял здоровье в пансионате им. Оловянникова. Это почти в самой Тюмени, но нас возили на авто в поселок Тараскуль, потому что там были минеральная вода и грязи.

Идем мы однажды с обеда не очень морозным осенним днем, снега еще немного, и вдруг перед нами метрах в десяти выскакивает на дорогу белка. Садится на задние лапы, а передними помахивает.

– У кого есть что-нибудь для белки? – остановила нас женщина.

У мужиков ничего не оказалось.

Тогда она достала из кармана шоколадку, отломила и дала кусочек белке. Та быстро схватила ее лапами, взяла в рот и поскакала с дороги в лес.

– Здесь живут белки, четверо, привыкли к отдыхающим и не боятся… Можете приносить им гостинцы: хлеб, яблоки и, конечно, семечки. А лучше всего кедровые орехи.

В другой раз я долго смотрел из окна туалета, где мы всегда курили, любовался этими красивыми маленькими животными. Женщины и мужчины кормили их хлебом, семечками, они не боялись ни людей, ни даже автомобиля. Прячут добычу, таскают, зарывают в снег, в специально сделанную клетку то и дело закапывают хлеб и другие припасы, а потом носятся друг за дружкой по соснам вверх-вниз.

Как приятно было видеть, что на дружбу с человеком хрупкий, беззащитный дикий зверек отзывается полным доверием.

Я убежден, что даже самый недоверчивый зверь может стать другом человека, ответит на его честную дружбу, искреннюю привязанность.

Кобра

Афганистан. Часть советских войск пришла на помощь афганскому народу в борьбе за свою демократию.

Виктору Пузыреву, награжденному медалями, послезавтра надо было отчаливать: дембель, как говорят солдаты. Их рота стояла недалеко от автотрассы, которую прозвали «дорогой жизни» Афгана.

Однажды Виктор случайно нашел гнездо змей. Убивать он их не стал, заинтересовался, что с ними будет, когда они вырастут? Ведь они близко от их дома… В голове мелькнула мысль, что змеёныши уже большенькие. «Эх, жаль, что я скоро уезжаю»…

Виктор вырос на молоке и любил его, поэтому носил его во фляжке вместо воды. Он нашел как бы выдолбленное в камне блюдце и налил из фляжки молока. Один змеёныш, самый проворный, нашел молоко и стал пить. За ним стали пить и другие.

Так он время от времени начал ходить их проведывать с молоком. И вот сегодня в свободный вечерний час решил в последний раз угостить змеят и проститься. Как всегда, налил молока, но вдруг выползла змея, обвила его всего и головой-мордой уставилась прямо в лицо Пузыреву. Он замер, она ни с места. Он не двигался, наверное, целый час. «Будь, что будет, хоть сяду». Только пошевелился – змея шипеть. Так простоял целую ночь. Смерть человек принимает один раз. Он принимать ее в таком виде не хотел, оставалось стоять и не шевелиться, а там что будет…

Рассвело. Змея раскрутилась и уползла в свое гнездо. Виктор пошел в расположение и увидел страшную трагедию. Все его боевые друзья-товарищи были мертвы, заколоты ножами. И ни одной живой души! Страх охватил его.

– Душманы поработали, – тихо, но твердо сказал он.

Потом нашел своего офицера и рассказал ему все как есть.

– Тебе надо отдохнуть пару дней, – ответил офицер. – Дорогой солдатик, выполняй приказ, но сначала посмотри на себя в зеркало – ты весь до последнего волоска седой, как столетний дед…

Только тогда Виктор лег отдыхать, но перед тем ему пришлось еще раз все рассказать врачу.

– Прими таблетку успокоительную и ложись.

Перед сном он снова и снова обдумывал случившееся и вдруг понял: «Так вот почему змея меня всю ночь продержала – она спасала мне жизнь. Вот так змея!..»

Тело его вздрогнуло: так расслабляются нервы, и он глубоко заснул.

Ведро с картошкой

Была скорая весна и трясина до твердого, не оттаявшего еще льда. Я возвращался домой босиком по грязи, измождённый и уставший, нес в руках ведро с мерзлой картошкой. У ведра была сломана дужка. Из левой пятки потихоньку сочилась кровь.

Вдруг ко мне верхом на лошади подъезжает мужик.

– Ты что это, картошку несешь? – спрашивает он, как будто не видит.

– Да, картошку. Видишь, у ведра дужка сломалась, – убежденно отвечаю я, узнав соседа на лошади. То ли увидев мою пятку в крови и в грязи, то ли оттого, что все-таки был нашим соседом, сказал мне:

– Ладно, неси. Только никому об этом не рассказывай.

Я был рад стараться никому не рассказывать. «Он увидел кровь у меня на пятке, – думал я. – Это Сергей Иванович Ложников, он конюх. Послал, видно, председатель… Более надежного человека не нашлось», – думал я.

«Мне всего-то десять лет… и я учусь, а не в колхозе работаю, – продолжал я оправдываться перед самим собою. – Эх, знал бы он, как мать отпросилась у бригадира-соседа стираться, а сама мороженую картошку чистит, а меня отправила с узким ненадежным ведром!»

Плача я шел, видя перед собой твёрдую дорогу, не чая «избавиться от этой мяши и наконец перевязать и отмыть ногу.

Жили-были старик со старухой

Старуха была совсем глухая. Был вечер, но старуха еще «топалась». Управлялась, значит.

К старику никто не заходил. Не спалось. Слышал он только шум веселого застолья. Молодежь пировала почти каждую пятницу. Молодуха и сын работали вместе на стройке, да еще и халтурили. Их сын, пятилетний мальчуган, уже крепко спал. Приходился он больному многими болезнями старику Круглову, естественно, внуком.

Тяжелые мысли пришли к старику: «Никому не нужен, никому не нужен, – без конца вертелось в голове. – Нет, хватит, хватит! Никому я теперь не нужен».

Он даже не вспомнил о том времени, когда без него здесь просто ничего не могло жить, существовать. «Не нужен, не нужен. Зачем мешать, зачем жить? – вдруг осенило его. – Конец. Пришел мой конец, хватит». К утру эта мысль не только не ушла из головы, но стала вполне четкой и осознанной, привычной…

Старуха куда-то ушла, она не ночевала с ним вместе. Повеситься старик не мог и не представлял, как. «Зарезаться… Надо хороший нож – да и то силы не хватит… А надо, чтоб наверняка».

– Виталик, принеси-ка с кухни ножик. И молоток в кладовке найди… Принес? Ну, а теперь пойди на улицу, погуляй. Иди, внучек, иди гулять.

Дед взял нож, направил острие прямо себе в сердце и слабыми руками стал забивать его в грудь, пока были силы.

Когда старуха принесла старику обед, она увидела его мертвым с ножом в груди, а в окоченевшей руке был молоток.

Скрипка в ночи

Большой город. Подонки лет пятнадцати-шестнадцати. Банда человек шесть-семь. У двух братьев нечего курить.

– Главное, у вас, братья, всегда нечего курить. Вот первому задание на смелость – кто сейчас здесь пройдет, у того отобрать все папиросы.

Шел парень. Один, тоже лет шестнадцати. Со службы. В футляре была скрипка. По-ихнему – нарядный. Остановили.

– Привет, – один из них говорит. – Видали, какой воспитанный мальчик – не куришь и не пьешь?

– Не пью. Ну, если немного где-то на вечере…

– Куда идешь-то? Таких что-то здесь не видали.

– У нас одна скрипачка на концерт не пришла, а завтра ехать, вот я и решил к ней зайти и узнать.

– Че, парни, сыграть ему? Есенина – «Мурку»? – это главарь банды.

– Это не Есенин, дурак, – заговорили из толпы. – А этот… как его…

А скрипач заиграл. Скрипка пела двумя и тремя голосами сразу. Казалось, она умела плакать взахлеб. Пела она и громко, и тихо, если надо – так тихо, что можно было расслышать писк комара.

Парни, которые поначалу тихо шептались, прислушались, сами того не замечая. Когда скрипач опустил скрипку, главарь сказал ему: «Сыграй, что умеешь, ну, свою любимую, что ли».

Парень подумал-подумал: «Что бы им сыграть, уродам?» И блестяще сыграл один из знаменитых танцев Брамса, где сочеталась плавная мелодия с танцевальной, ритмичной и быстрой музыкой танца.

Когда он закончил, парни долго молчали. Потом вожак сказал:

– Нептун, верни ему часы.

Тот посмотрел на хозяина удивленно в полумраке и подошел к музыканту: «На, я пошутил».

И опять главарь обернулся к музыканту.

– Иди к своей скрипачке, иди-иди, не бойся, никто тебя не тронет. Живи, скрипач. Дайте ему футляр. Глухой, не слышишь, что ли? Отдай ему футляр.

Скрипач ушел. Парни все молчали.

Потом с хохотом пошли по домам. Стало светлее. На небе надрезанным большим арбузом сквозь небольшие облачка светила луна.

Слепой

Идет пожилой слепой человек. Летом. Прохладно. В кепке, в пиджаке. Белой алюминиевой палкой постукивает впереди себя об асфальт.

Большая автобусная остановка. Народу – великое множество. Кто успевает отпрыгнуть, кого оттопчут ногами, кого заденут плечом, кто-то стучит, стучит впереди палкой об асфальт. Для него нет этих людей. Он идет глубокой темной ночью. В любое время года. В любое время суток. Для него всегда черная ночь – всегда темно…